В. Маяковский: лирика и этапы творчества поэта

Владимир Маяковский дореволюционного периода

Одним из любимых приемов Маяковского является метафора, особенно ее гиперболическая форма, основывающаяся на преувеличении. В поэме "Облако в штанах" герой ждет свою возлюбленную у окна и говорит: "И вот, / огромный, / горблюсь в окне, / плавлю лбом стекло окошечное". В стихах поэта часто проявляется игра с его незаурядным ростом и силой голоса. Чувства передаются через гиперболу: “стекло плавится под горячим лбом героя, наполненным любовью”. Маяковский также активно использует развернутую метафору. В указанной поэме метафора "пожар сердца" обретает целую сцену, когда каждое слово и даже шутка извергаются "обгорающим ртом". Тех, кто пытается утешить героя, он называет "пожарными", которые "лезут в ласках на сердце, горящем от беды". Он не в силах "петь", потому что "у церковки сердца занимается клирос".

Маяковский также славится своей склонностью к метафорам, в которых аллегорическое значение затмевает буквальное, возвращая метафору к её первоисточникам. На основе этого приема поэт создаёт целые творения, например, стихотворение "Вот так я стал собакой", где фраза "собачье настроение" превращается в реальную сцену превращения героя в агрессивного пса. В целом метафора футуристов заменила символизм их предшественников. Если символ у символистов соединял человека с "инобытием", "миром сущностей", то футуристическая метафора устанавливает связи между земными феноменами, связывая даже самые удаленные образы: "флейту" с "водосточными трубами" ("Вы могли бы?"), "бабочку" с "сердцем" ("Нате!").

Маяковскому также характерен футуристический эпатаж — шокирование "нормальной публики", где все методы хороши: от экстравагантной желтой кофты и яркой раскраски лица до диковинных фраз вроде "Я люблю смотреть, как умирают дети" ("Несколько слов обо мне самом") или "Будьте добры, причешите мне уши" ("Ничего не понимают"). Его неприязнь к толпе выражается не в стремлении уйти и найти покой в уединении (как это часто было у его предшественников), а в открытом вызове к публике.

Таким образом, когда толпа маскирует свое отсутствие культуры под внешним обликом "доброты", поэт, в свою очередь, прячет свою уязвимую "поэтическую душу" за фасадом грубости и притворного неведения. Эта грубость находит свое выражение в многочисленных антиэстетических, устрашающе уродливых образах, таких как: "Улица провалилась, как нос сифилитика. / Река – сладострастье, растекшееся в слюни" из произведения "А все-таки". Кроме того, поэт прибегает к разговорной и порой жесткой лексике, используя слова вроде "сволочь", "нажраться", "бабы", а также вульгарные формы речи, например, "идемте", "ложите", "хочете". Тот прием, который использовал Н. А. Некрасов для передачи речевой манеры простых людей в своем стихотворении "В дороге", стал поэтическим инструментом для лирического героя-футуриста.

В творчестве Маяковского ярко выделяются эллипсы — пропуски важных слов, что является характерным признаком эмоциональной разговорной речи. Например, название стихотворения "Скрипка и немножко нервно" подразумевает неявное дополнение, которое могло бы звучать как "Скрипка <звучала грустно> и немножко нервно".

Также стоит отметить преднамеренные нарушения грамматических норм, не всегда связанные с особенностями повседневной речи. Так, поэт использует смешение однокоренных слов, например, "громоздить" вместо "загромождать" и "шарить" вместо "нашаривать" в стихотворении "Адище города". Он также акцентирует внимание на использовании слов в множественном числе, когда они относятся к единственному числу, как, например, "светами" и "солнцами".

К числу таких нарушений можно отнести инверсии, где порядок слов смещен, как в "думающие, нажраться лучше как" или "у Петрова поручика" из "Вам!". Особое внимание привлекает также опускание предлогов, как в строках "Простоволосая церковка <к> бульварному изголовью припала" из "Я и Наполеон".

Тем не менее, для авангардистов разрушение традиционных норм стало актом творчества, ведь грамматические "ошибки" открывали путь к новым значениям. Примером может служить метафорическое сопоставление уличных фонарей с "солнцами": "А за солнцами улиц где-то ковыляла / никому не нужная, дряблая луна" из произведения "Адище города". Это сравнение символизирует триумф цивилизации над природой и требует отступления от грамматических норм, поскольку слово "солнце" обычно используется только в единственном числе.

Опыты Маяковского в словотворчестве стремились к сгущению смысла: почти каждое новообразование поэта по смысловой насыщенности становится самостоятельным произведением, а звуковая оболочка добавляет "приращение смысла", заменяя звуковой символизм "зауми". Например, слово "огромив" из поэмы "Облако в штанах" ("Мир огромив мощью голоса, / иду – красивый, / двадцатидвухлетний") сочетает в себе значения "гром", "громить", "оглушив" и "огромный". Или другое слово из той же поэмы – "любёночек", маленькая любовь. Здесь сливаются "любовь" и "ребеночек"; уменьшительно-ласкательный суффикс и мягкие согласные "л*", "б'", "ч" добавляют признаки нежности и незащищенности чувств.

В. Маяковский является признанным мастером рифмовки. Его изобретательность в этом отношении впечатляет, и он идет по пути преломления традиций. Он использует большое количество рифм:

• усеченных ("мозгу – лоскут", "тона – в штанах"),
• неточных ("безумий – Везувий", "кофту – эшафоту"),
• неравносложных ("бешеный – нежный", "серые – химеры"),
• составных ("нежности пет в ней - двадцатидвухлетний", "разжал уста" - "пожалуйста"),
• а также их комбинаций (неравносложная составная рифма "бронзовый – звон свой" и др.).

Эти рифмы часто экзотические и необычные. Например, в стихотворении "Послушайте!" сложно заметить последовательную перекрестную рифмовку, так как оно состоит всего из четырех "четверостиший", в каждой строке которых слова разбиты на сегменты. Разрушение прежних законов порождает новые, не менее изощренные: примитивные рифмы ("руку – муку" в "Послушайте!") увидеть у Маяковского практически невозможно. Поэт отказывается от традиционных мелодий стихотворной речи. Вместо привычного благозвучия его стихи звучат резковато. В своем стихотворении "Приказ по армии искусства" он даже учит поэтов революционного строя: "Громоздите за звуком звук вы / и вперед, / ноя и свища. / Есть еще хорошие буквы: / Эр, / Ша, / Ща". Поэт намеренно выбирает слова с несовпадающими звуками. Голос улицы, подворотни проникает в стихи, шокируя "доброжелательную публику". Такого рода грубость поэтического стиля отличается повышенной выразительностью и гротесковостью, создавая уникальный образ лирического героя-поэта, вождя уличных толп, певца городской бедноты. Употребляя неологизмы ("автомобили", "небоскребы", "аэроплан", "бар" и др.) поэзия Маяковского приобретает актуальность и урбанистический характер. Ориентация на произнесение и ораторскую речь заметна уже в заглавиях стихотворений Маяковского ("А вы смогли бы?", "Вам!", "Послушайте!", "Эй!"), а также обилие обращений, восклицания и риторические вопросы.

Большинство произведений Маяковского написано свободным топическим стихом, доля которого по сравнению с традиционной силлаботоникой в послереволюционном творчестве поэта постепенно возрастает. Это также объясняет частый отказ от строф как более крупных структурных единиц стихотворного текста. Например, в "Послушайте!" такая форма написания позволяет выразить интонационные нюансы, которые трудно передать традиционными знаками препинания - на слово, вынесенное на отдельную строку, делается особое смысловое ударение, в то время как продленная строка требует более быстрого прочтения. Поэма "Облако в штанах" содержит легкомысленное обещание возлюбленной, видимо, сделанное на бегу, которое сменяется мучительным ожиданием ее появления, что и отображается: “"Приду в четыре", - сказала Мария. Восемь. Девять. Десять”.

Интересно отметить, что сам Маяковский, как и большинство футуристов, редко использовал знаки препинания ("Нами уничтожены знаки препинания - чем роль словесной массы - выдвинута впервые и осознана"). Вместо этого он применял особую форму написания стиха - знаменитую "маяковскую лесенку" (первоначально вертикальную, а затем в 1920-е годы – наклонную; см. поэму 1923 года "Про это").

Маяковский вскоре стал неоспоримым лидером русского кубофутуризма. Но в рядах своих футуристских товарищей он не был наиболее радикальным новатором, не приняв крайностей "зауми", представленной А. Е. Крученых, и оставаясь в рамках русского языка. Некоторые исследователи даже утверждают, что принципиально новое в поэзии он не привнес, так как все его новшества уже были известны в русской поэзии. Его великая заслуга заключается в органичном сочетании этих элементов, объемных и мощных благодаря его поэтическому голосу, в силе и убедительности экспериментов со стихом, что позволило ему создать цельный и яркий стиль, наполненный индивидуальностью.

Начало мировой войны поэт воспринял с патриотическим энтузиазмом, публикуя статьи на эту тему в газете "Новь" и написав стихотворные воззвания в духе народной лубочной поэзии. Даже в своих самых страстных стихах о войне он выступал скорее на стороне человека, а не какой-либо из противоборствующих сторон ("Война объявлена"; "Мама и убитый немцами вечер"; "Я и Наполеон"). Однако вскоре он осознал, что для большинства оставшихся в тылу обстоятельств, война воспринимается как развлечение и способ быстро обогатиться, а не как катастрофа.

В сентябре 1915 года Маяковский был призван на военную службу, но благодаря помощи друзей остался в Петрограде, служа в Военно-автомобильной школе. Во время этой службы он обратился к сатире, стал постоянным автором журнала "Новый Сатирикон", бичуя социальные пороки в своих лирико-сатирических произведениях ("Гимн судье"; "Гимн ученому"; "Внимательное отношение к взяточникам"). Его неприязнь к социальной действительности усилилась, и он стал чувствовать себя "отверженным" в мире "сытых".

Любовная лирика Маяковского

Маяковский позже обозначил суть своей поэмы "Облако в штанах" (1915) несколькими криками: "Долой вашу любовь!", "Долой ваше искусство!", "Долой ваш строй!", "Долой вашу религию!". Основой поэмы стала его неудачная любовь к Марии Денисовой, однако посвящена она была жене друга поэта, Осипа Брика, Лиле Брик, с которой Маяковский познакомился летом 1915 года и которая станет главной героиней его любовной лирики ("Лиличка! Вместо письма"). Крушение любви героя в поэме приводит к последовательному отрицанию существующей этики, эстетики, политики и религии, и логика поэмы приводит к утопическому выводу о необходимости создания нового, лучшего мира.

В последующей поэме "Флейта-позвоночник" (1916) Маяковский находит более трагический способ разрешения конфликта любви: "Все чаще думаю - / не поставить ли лучше / точку пули в своем конце". Любовная лирика становится одной из вершин его творчества, раскрывая антитезы нежности и грубости, слабости и силы, что запечатлевает новую страницу в традиции воспевания этого чувства ("Ко всему"; "Себе, любимому, посвящает эти строки автор").

Вдохновение поэта. Революция

Поэма "Война и мир" (1915-1916), так же поэма "Человек" (1916-1917), в которых звучит антивоенный призыв и восхваляется новый Человек, включая второй поэтический сборник "Простое как мычание" (1916) утвердили Маяковского как одного из самых значительных поэтов своего времени. Однако ему уже стало недостаточно революционного новаторства, он стремился, чтобы жизнь являлась его вдохновением, поэтому переход к большевикам стал закономерным. После Февральской революции он активно включается в политическую деятельность, выступая на митингах и пиша "поэтохронику", и хотя он не вступает в партию, расходится с ней по ряду вопросов, включая продолжение войны до окончательной победы. Октябрьский переворот также был им воспринят позитивно — он пытался, как и А. А. Блок в "Двенадцати", увидеть за хаосом и насилием зарождающиеся черты нового утопического мира.

Маяковский сам становится противоречивым в своих взглядах: с одной стороны испытывая сожаление по поводу того, что "шестидюймовок тупорылые боровы / взрывают тысячелетия Кремля" ("Ода революции") и в то же время призывая: "Время / пулям / по стенке музеев тенькать. / Стодюймовками глоток старье расстреливай!" ("Радоваться рано"). В "Оде революции" он использует классицистические традиции, чтобы прославить "двуликую" революцию, подчеркивая ее деструктивные последствия. Однако его фраза "о, будь ты проклята трижды" противопоставляется "о, четырежды славься, благословенная". Для Маяковского, в отличие от большинства современников, недостаточно просто восходить к революции; поэт не боится объединять противоположные мнения в одном произведении, чтобы обеспечить победу положительных эмоций, искренне веря в правоту революционного дела.

Теперь адресатами стихов Маяковского стали не просто "уличные тыщи", а революционные массы, и поэт стремился использовать свой талант для революционной пропаганды. Он активно работал над произведениями, целью которых было вдохновить народ. Одним из его девизов стало: "Я всю свою звонкую силу поэта / тебе отдаю, атакующий класс", что отражает его готовность служить революции.

В 1918 году "Мистерия-буфф" была поставлена силами добровольных актеров и использовала язык народного театра для провозглашения новых времен и критики врагов и "соглашателей". Маяковский считал, что искусство должно отражать характер отношений революционного времени, и во многом предлагал интеграцию поэтов в ряды борцов за светлое будущее: "Товарищи, / дайте новое искусство - такое, / чтобы выволочь республику из грязи", как он писал в "Приказе № 2 по армии искусств". Применение живописных приемов в поэзии ("Ночь"; "А вы могли бы?") нашли свое применение в знаменитых "Окнах РОСТА", где Маяковский сам рисовал карикатуры и дополнял их короткими лозунгами или частушками. В период с 1919 по 1922 годы он написал около 1300 таких текстов. Однажды он рассказал о сложностях этого процесса в стихотворении "Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским на ламе" (1920), сформулировав в его финальных строках свое кредо: "Светить всегда, / светить везде, / до дней последних донца, / светить - / и никаких гвоздей! / Вот лозунг мой - / и солнца!" Отдавая свой талант "Агитпропу", поэт не терял способности писать и более тонкие, лирические произведения. В стихотворении "Хорошее отношение к лошадям" (1918) лирический герой, став свидетелем падения лошади на скользкой улице, утешает животное, окруженное смеющейся толпой: "Лошадь, не надо. / Лошадь, слушайте / что вы думаете, что вы их плоше? / Деточка, / все мы немножко лошади, / каждый из нас по-своему лошадь". Тем не менее, это пронизанное сочувствием стихотворение заканчивается оптимистичной мыслью о том, что "стоило жить, / и работать стоило": поэт не терпел слабостей в любом виде и стремился сохранить бодрость духа и оптимизм.

Владимир Маяковский и Сергей Есенин

Маяковский, сочувствуя страдающим животным, становится ближе к своему вечному антагонисту Сергею Есенину. Их отношения были сложными и подчас конфликтными, но им было много общего: стихотворение Есенина "Песнь о собаке" находилось в числе любимых у Маяковского. На смерть Есенина поэт откликнулся проницательным стихотворением "Сергею Есенину" (1926): "У народа, / у языкотворца, / умер / звонкий / забулдыга подмастерье". Однако заключительные строки, с реминисценцией из предсмертного стихотворения Есенина, звучат неуместно и иронично: "В этой жизни / помереть / не трудно. / Сделать жизнь / значительно трудней", особенно в свете замены есенинского "умирать не ново" на пренебрежительное "помереть не трудно".

Послереволюционное творчество Маяковского

Определяющий перелом в послереволюционном творчестве Владимира Маяковского произошел в 1923-1924 годах. В эпоху новой экономической политики, когда акцент на вооруженной борьбе отошел на второй план, а центральное место заняли проблемы восстановления экономики и налаживания мирной жизни, поэт почувствовал необходимость переосмысления роли поэзии в этих изменившихся условиях. Маяковский стал воспринимать себя не только как "агитатора" и "лидера", но и как обличителя врагов революции, подвергая их критике в своих сатирических произведениях, таких как "О дряни", "Прозаседавшиеся", "Взяточники" и других. Главными врагами поэта становились нэпманы, бюрократы и "совмещане" — партийные идеологи, сохраняющие привычки обывателей. В тот момент казалось, что мещанский быт — это лишь "пережиток прошлого", который необходимо искоренить.

Поиск понятности и доступности стихов для простого народа, сочетаясь с марксистскими идеями о роли искусства в обществе, спровоцировал снижение новаторского пафоса в творчестве Маяковского. К примеру, замена вертикальной лесенки на косую стала компромиссом, позволяющим поэту сохранить новаторскую структуру стихотворения, при этом возвращаясь к привычной форме четверостишия.

• М. Л. Гаспаров отмечает, что поэтический мир Маяковского с переходом от предреволюционного творчества к послереволюционному стал проще, более объективным и стабильным.
• Юрий Тынянов в своей статье 1924 года "Промежуток" подметил изменения в поэтике Маяковского, отмечая распад связи между высоким и низким стилями. Низкий уровень стихотворения уходит в сатиру ("Маяковская галерея"), а высокий — в оду ("Рабочим Курска"), из-за чего теряется острота и многоплановость.

Идеи "комфута" стали основой ЛЕФа (Левого фронта искусств), созданного в 1923 году и возглавленного Маяковским. В эту организацию входили бывшие футуристы, такие как Н. Н. Асеев, О. М. Брик, В. В. Каменский и другие, которые считали себя представителями подлинно революционного искусства. Основная цель группы заключалась в том, чтобы не стилизовать искусство под прошлое, а создавать будущее.

С 1922 года Маяковский совершил множество поездок за границу, включая Париж и Берлин, что нашло отражение в его цикле стихов "Париж". Он также побывал в Мексике и США, впечатления от которых запечатлел в книге "Мое открытие Америки" и цикле "Стихи об Америке". Маяковский нередко выступал по всей стране.

Позднее творчество и неиссякаемая тема любви

В позднем творчестве он стремился отразить интимные аспекты жизни, придавая им общественный смысл (поэма "Про это"), и наоборот, видеть коллективные дела как глубоко личные (например, "Стихи о советском паспорте"). В поэме "Владимир Ильич Ленин" (1924) он восхваляет человечность вождя, но пытается противопоставить ее мифу о "бронзовеющих" партийцах, в результате чего образ Ленина становится частью официального культа. Поэма наглядно демонстрирует, как "правда" жизни заменяется гипотетической "нормой".

В своей поэме "Хорошо!" (1927), посвященной десятилетию Советской власти, поэт утверждает, что жизнь хороша, и стремится отразить черты надвигающегося прекрасного будущего. Тем не менее, в другой поэме, "Плохо", Маяковский не смог реализовать свои намерения из-за отсутствия гармонии в разделении на "одическую" и "сатирическую" стилистику.

Тема любви оставалась важной в его работе до последних дней. Поддерживая истинную любовь, он высказывался против традиционного понимания семейных ценностей, что отражено в стихотворении "Любовь" (1926). Несмотря на популярность среди женщин, поэт всегда испытывал одиночество. В 1928 году в Париже он встретил Татьяну Яковлеву и задумался о женитьбе, но обстоятельства не позволили ему это осуществить.

Увлеченное стремление Маяковского к прямоте становилось все более неудобным. Его сатирические пьесы, такие как "Клоп" и "Баня", подверглись критике, а сам ЛЕФ вступил в стадию упадка. Некоторые члены покинули группу, создавая напряженность внутри. Попытка создать РЕФ ("Революционный фронт искусств") также потерпела неудачу. В 1930 году, желая объединить пролетарскую литературу, Маяковский вступил в РАПП, что было воспринято как предательство прежними соратниками, ставя поэта в изоляцию. Его юбилей творческой деятельности не привлек внимания ни писателей, ни властей.

Поэма Владимира Маяковского "Во весь голос", написанная в 1930 году, представляет собой одну из последних и наиболее успешных попыток поэта "открытым голосом" выразить свои переживания. Это произведение посвящено жертве, которую он принес ради революции, когда "себя смирял, становясь на горло собственной песне". В ней он откровенно делится личным отношением к революционному преобразованию мира: "Мне / и рубля / не накопили строчки, / краснодеревщики / не слали мебель на дом. / И кроме / свежевымытой сорочки, / скажу по совести, / мне ничего не надо".

Сохранились наброски "второго вступления" к поэме, затрагивающие тему любви, известные под названием "<Неоконченное>". В "Во весь голос" поэт пытался рассмотреть два аспекта — "общественный" и "личный" — чтобы подойти к теме места поэта в современном мире, который кажется ему чуждым всякой лирики и проявлениям "слишком человеческого". Замысел не был полностью реализован, но остались строки, подтверждающие, что утверждение о закате поэтического дарования — это ложь.

Поэзия Маяковского, преодолевая любые идеологические ограничения, осталась в пантеоне русской литературы XX века, и продолжает оказывать влияние на творчество многих поэтов, таких как Н. Н. Асеев, С. И. Кирсанов, И. Л. Сельвинский, а также поэтов "оттепельной" поры — Б. А. Слуцкого, А. А. Вознесенского, Е. Е. Евтушенко, Р. Рождественского и других.