Л.Н. Андреев: творчество и анализ произведений

Литературные особенности Л.Н. Андреева

С юных лет Андреев удивлялся не требовательному отношению людей к жизни, и именно это он подвергал критике. "Я нарисую людям удивительную картину их существования", — записывал он в своем дневнике еще будучи гимназистом, и действительно, создал такую картину.

Андреев не принадлежит к числу тех писателей, чьи произведения полны многообразных тонов, создающих иллюзию живости, в сравнении с А.П. Чеховым, И.А. Буниным или Б.К. Зайцевым. Он выбирает гротеск и контраст, играя на черно-белых противоположностях. Экспрессивность и эмоциональность, свойственные работам Ф.М. Достоевского или его любимым писателям В.М. Гаршину и Э. По, также присутствуют в его произведениях. Город у Андреева не мал, а "огромен", его герои не страдают от одиночества, а испытывают "страх одиночества", и не плачут, а "воют". Время в его произведениях "сжато" событиями — автор словно опасается, что его не поймут в мире слепых и глухих. Андрееву не интересно текущее время, он мечтает о вечности и "вечном облике человека", его задача не изобразить явление, а выразить к нему свою оценку. Произведения "Жизнь Василия Фивейского" (1903) и "Тьма" (1907) написаны, опираясь на реальные события, но Андреев интерпретирует их совершенно по-своему.

В периодизации творчества Андреева можно выделить четкие линии: он всегда изображал борьбу тьмы со светом как схватку равносильных сил. Хотя в ранних работах прослеживалась надежда на победу света, к завершению своего творчества Андреев утратил эту надежду.

Его стремление исследовать необъяснимое в мире, в людях и в самом себе всегда было заметно. В юности он увлекался опасными играми, которые позволяли ему ощутить дыхание смерти. Его персонажи, подобно Елеазару из одноимённого рассказа (1906 г.), исследуют "царство мертвых", сталкиваясь с "проклятым знанием", которое убивает в них волю к жизни. Творчество Андреева перекликалось с развивавшимся тогда в интеллектуальных кругах эсхатологическим настроением, вызванным вопросами о последовательности жизни и природы человека: "Кто я?", "Каков смысл жизни?", "Человек? Да, это красиво и гордо, но где конец?". Этими вопросами из писем Андреева отражены в большинстве его произведений. Скептически он относился ко всем теориям реформ, страдая от своей скептичности, отвергал путь спасения через религию: "До каких страшных и неведомых глубин дойдет мое отрицание? Бога я не приму..."

В заключительной части рассказа "Ложь" (1900 г.) выражены характерные восклицания: "О, какое безумие быть человеком и искать правды! Какая боль!" Андреевский рассказчик нередко сочувствует человеку, который, словно падающий в бездну, пытается ухватиться за что-то. "В его душе не было благополучия, — вспоминал о нем Г. И. Чулков, — он постоянно чувствовал приближение катастрофы". Туют и А.А. Блок, который ощущал "ужас при дверях", читая Андреева. В этом падающем человеке можно увидеть самого автора, ведь Андреев часто "входил" в роли своих героев, разделяя с ними общий, как отмечал К.И. Чуковский, "душевный тон".

Обращая внимание на социальное и имущественное неравенство, Андреев считал себя учеником Г.И. Успенского и Ч. Диккенса. Однако он не воспринимал и не изображал конфликты жизни так, как это делали М. Горький, А.С. Серафимович, Е.Н. Чириков, и другие "писатели-знаниевцы", которые указывали на возможность их разрешения в текущем времени. Андреев рассматривал добро и зло как вечные, метафизические силы и людей как посредников подобных сил. Прекращение связи с представителями революционных убеждений оказался неизбежным. В.В. Боровский, зачисляя Андреева "по преимуществу" к "социальным" писателям, указывал на "неправильное" освещение им недостатков жизни. Он не принадлежал ни "правым", ни "левым" и испытывал творческое одиночество.

Основное внимание Андреев уделял диалектике мыслей и чувств, сложному внутреннему миру своих персонажей. Для большинства из них больше, чем голод и холод, важно понимание, почему жизнь устроена именно так. Они заглядывают в себя, пытаясь осмыслить свои поступки. Независимо от того, кто его герой — нонконформист, чиновник или "скотина", — каждый несет свой "крест" и страдает.

В этих словах есть преувеличение, но и доля правды. Литературные критики приравнивали молодого Андреева к Ф.М. Достоевскому — оба писателя показывали человеческую душу как арену столкновения хаоса и гармонии. Однако между ними есть существенное различие: Достоевский, при условии принятия христианского смирения человечеством, предсказывает победу гармонии, с другой стороны Андреев в завершение первого десятилетия своего творчества почти исключал идею гармонии из своих литературных парадигм.

Пафос многих ранних произведений Андреева связан с устремлением героев к "другой жизни". Уникальный рассказ "В подвале" (1901 г.), повествующий об ожесточенных людях на дне жизни. Главная героиня — обманутая молодая женщина "из общества" с младенцем, которая боится встречи с ворами и проститутками, но напряжение снимается ребенком. Изможденные персонажи стремятся к чистому и невинному существу. Присутствующая бульварная женщина старается не допустит их к ребенку, однако она истерически требует: "Дай!.. Дай!.. Дай!..". Это "осторожное прикосновение к плечику" воспринимается как прикосновение к мечте: "маленькая жизнь, слабая, как огонек в степи, смутно зовет их куда-то...". Такое влечение к "другому" у Андреева затрагивает многих его персонажей. Символом этой "другой," светлой жизни могут быть сны, елочные игрушки или дачные усадьбы. Желание "другого" проявляется как неосознанное, врожденное чувство, как, например, у подростка Сашки в рассказе "Ангелочек" (1899 г.). Этот беспризорник, полуголодный и обиженный миром "волчонок", попадает на праздник в богатом доме, где на рождественской елке видит воскового ангелочка. Игрушка становится для него символом "удивительного мира, в котором он жил прежде", где "не знают о грязи и брани". Он очень хочет получить ее... Сашка, защитив свой единственный капитал — гордость, падает на колени перед "пренеприятной тетей". И снова страстное: "Дай!.. Дай!.. Дай!...".

Мировоззрение автора в этих рассказах, перенявшего от классиков жалость ко всем несчастным, гуманна и требовательна, однако, в отличие от предшественников, Андреев оказывается более жестким. Он скуп на моменты покоя для обиженных персонажей: их радость коротка, а надежда всегда непостижима. "Погибший человек" Хижияков в рассказе "В подвале" вдруг увяз в счастливом дне, полагая, что "жить будет долго, и жизнь его будет прекрасна", но повествователь завершает рассказ, упоминая, что у изголовья его "уже усаживалась бесшумная хищная смерть". И Сашка, весело поиграв с ангелочком, впервые засыпает счастливым, но восковая игрушка, тающая от тепла печки или некоей фатальной силы, напоминает нам о неизбежности зла: "На стене вырезывались уродливые неподвижные тени...". Такое присутствие некого зла отмечается почти во всех его произведениях. Образ зла может принимать разнообразные формы в Андреевском мире: тени, ночная тьма, природные катаклизмы, неопределенные характеры, мистические сущности и т.п. "Вот ангелочек встрепенулся, словно для полета, и упал с мягким стуком на горячие плиты". Такое же падение ожидает и Сашку.

Сталкивается с падением и мальчик на побегушках из городской парикмахерской в рассказе "Петька на даче" (1899 г.). "Состарившийся карлик", испытывающий лишь труд и бедность, тоже всем сердцем стремился в неведомое "куда-то", "в другое место, о котором он не мог ничего сказать". Оказавшись случайно в господской загородной усадьбе и "вступив в полное согласие с природой", Петька внешне и внутренне преображается, но вскоре роковая сила в лице таинственного хозяина парикмахерской вырывает его из "другой" жизни. Обитатели парикмахерской — марионетки, но описаны довольно подробно, в то время как сам хозяин-злодей запечатлен лишь в силуэте. С течением времени образ невидимой черной силы в приключениях сюжетов становится всё более заметной.

В "Баргамоте и Гараське" пробуждение происходит у антитез персонажей, в которых, казалось, навсегда угасло все человеческое. Но вне сюжета безмятежность пьяницы и городового обречена. В иных произведениях, сяшенных по типологии, Андреев показывает, как сложно и как поздно пробуждается в человеке Человек ("Жили-были", 1901 г.; "Весной", 1902 г.). С пробуждением к героям Андреева зачастую приходит и осознание их жестокости ("Первый гонорар", 1899 г.; "Нет прощения", 1904 г.).

В этом отношении особенно интересен рассказ "Гостинец" (1901 г.). Мальчик-подмастерье Сениста в больнице ожидает мастера Сазонку, который обещал не оставлять его "в жертву одиночеству, болезни и страху". Но настала Пасха, и Сазонка забыл о своем обещании; когда он приходит, Сениста уже мертв. Лишь после смерти ребенка, "как щенка, выброшенного на помойку", мастер осознает тьму своей души: "Господи! — Сазонка плакал <...>, поднимая руки к небу <...> - Да разве мы не люди?".

О сложном пробуждении Человека говорит и рассказ "Предстояла кража" (1902 г.). Главный герой, собираясь совершить "возможно, убийство", останавливается, испытывая жалость к замерзающему щенку. Здесь важна передача читателю высокой цены жалости, "света <...> среди глубокой тьмы", что делает рассказчиком-гуманистом.

Характеристики персонажей Андреева и тема “человека” в произведениях автора

Многие герои рассказов Андреева испытывают муки обособленности и экзистенциального отчуждения. Их порой крайние попытки избавиться от этого состояния оказываются тщетными ("Валя", 1899 г. ; "Молчание" и "Рассказ о Сергее Петровиче", 1900 г.; "Оригинальный человек", 1902 г.). Так, в рассказе "Город" (1902 г.) изображён мелкий чиновник, подавленный бытом и существованием в холодном каменном мешке города. Находясь среди сотен людей, он задыхается от одиночества бессмысленного существования и протестует против него в жалкой, комической манере. В рассказе Андреев продолжает тему "маленького человека" и его уничтоженного достоинства, заданную в "Шинели" Гоголя. Повествование полнится сочувствием к человеку, который страдает от "инфлюэнцы" — главного события года. Андреев использует у Гоголя ситуацию защиты достоинства этого страдающего человека: "Все мы люди! Все братья!" — в состоянии аффекта восклицает пьяный Петров. Однако писатель переосмысляет известную тему. В классической русской литературе "маленький человек" подавлен характером и богатством "большого человека", но у Андреева социальная иерархия не играет решающей роли — давление исходит от одиночества. В "Городе" пороки и недостатки людей присутствуют, но они сами являются такими же Петровыми, всего лишь на ступенях выше по социальной лестнице. Трагедия Андреева заключается в том, что индивидуумы не формируют сообщества. Примечательный эпизод из рассказа: дама из "заведения" смеется над предложением Петрова выйти за него замуж, но при этом в страхе "визжит", когда он начинает говорить с ней об одиночестве.

У Андреева непонимание проявляется как между слоями общества, так и внутри них, в семейных отношениях. Эта разъединяющая сила обладает злым юмором, как показано в рассказе "Большой шлем" (1899 г.). На протяжении многих лет четыре человека играли в винт, но, когда один из них умирает, оказывается, что остальные не знали, женат ли он и где жил. Более всего их поразила мысль о том, что покойный никогда не узнает о своей удаче в последней игре: "У него был верный большой шлем".

Это разобщение поражает любое счастье. Шестилетний Юра Пушкарев, герой рассказа "Цветок под ногою" (1911 г.), рожден в обеспеченной и любящей семье, но подавленный взаимонепониманием родителей, остаётся одиноким, лишь делая вид, что ему весело жить. Ребенок "уходит от людей", ища спасения в мире фантазий. Позже Андреев возвращается к этому герою в рассказе "Полет" (1914 г.), где взрослый Юрий Пушкарев, внешне счастливый семьянин и талантливый летчик, находит радость лишь в небе, где в его подсознании рождается мечта навсегда остаться в безбрежном просторе. К сожалению, роковая сила сваливает его самолет на землю, и "он больше не возвращается".

Разобщенность порождает эгоизм. Доктор Керженцев из рассказа "Мысль" (1902 г.) способен вызывать сильные чувства, но все свои умственные способности использует на замысел убийства более успешного друга и мужа женщины, которую он любит, а затем на игру со следствием. Он считает, что владеет своей мыслью, как фехтовальщик шпагой, но в одно мгновение мысль предает и развязывает проблемы своему носителю. Ей наскучило служить "сторонним" интересам. В итоге Керженцев доживает жизнь в психиатрической больнице. Пафос этого рассказа отличается от лирико-философской поэмы М. Горького "Человек" (1903 г.), являющейся гимном созидательной силе человеческой мысли. Уже после смерти Андреева Горький вспоминал, что писатель воспринимал мысль как "злую шутку дьявола над человеком". В отличие от Гаршина и Чехова, которые пробуждали совесть, Андреев пробуждал разум, скорее, тревогу за его разрушительные силы. Современники были поражены непредсказуемостью Андреева и его склонностью к антиномиям.

Таким образом, Андреев искусно вскрывал двойственность человеческой природы, обозначенной как "божественное и ничтожное" по определению В.С. Соловьева. , возвращаясь к волнующему вопросу: какая из "бездн" властвует в человеке? В одном из сравнительно светлых рассказов "На реке" (1900 г.) он описывает, как "всем чужой" человек преодолевает ненависть к тем, кто его обижал, рискуя жизнью, спасает их весной во время разлива. М. Горький отметил, что Андреев "любит солнце", а "эта любовь — источник истинного искусства и настоящей поэзии, оживляющей жизнь".

Спустя время Андреев создает один из самых мрачных рассказов в русской литературе — "Бездна" (1901 г.). Это психологически убедительное исследование падения человеческого в человеке.

Страшно: невинную девушку делают жертвой "недочеловеков". Но еще ужаснее, когда после недолгой внутренней борьбы зверь внутри интеллектуала, любящего романтическую поэзию, проявляется в его поведении. Чуть ранее он этого не подозревал: зверь-бездна таилась в нем самом. "И черная бездна поглотила его", — заключает рассказ. Некоторые критики высоко оценили смелость Андреева в этом изображении, в то время как другие призвали избегать автора. На встречах с читателями Андреев утверждал, что никто не застрахован от подобного падения.

Заключительный период творчества Л.Н. Андреева. Дружба с М. Горьким

В последние годы своего творчества Андреев значительно чаще обращается к теме пробуждения зверя в человеке, чем к пробуждению самого Человека. Одним из выразительных примеров является психологический рассказ "В тумане" (1902 г.), в котором благополучный студент, испытывающий ненависть к себе и окружающему миру, находит выход в убийстве проститутки.

Связь между М. Горьким и Л. Н. Андреевым представляют собой интересную страницу отечественной литературы. Горький способствовал Андрееву на пути к литературной деятельности, помогал публиковать его произведения в журналах товарищества "Знание" и ввел его в кружок "Среда". В 1901 году на средства Горького вышел первый сборник рассказов Андреева, принесший автору славу и одобрение от Л.Н. Толстого и А.П. Чехова. Андреев называл Горького "единственным другом". Тем не менее, это не улучшило их отношений, которые Горький охарактеризовал как "дружба-вражда" (оксюморон, возможно, возникший после чтения писем Андреева).

Существовала дружба великих писателей, которые, по словам Андреева, бились "по одной мещанской морде" самодовольства. Рассказ "Бен-Товит" (1903 г.) является ярким примером такого удара с помощью иронии. Сюжет затрагивает, казалось бы, несвязанные события: у "доброго и хорошего" обывателя Бен-Товита болит зуб, а в это время на Голгофе происходит казнь "какого-то Иисуса". Мучимый шумом за стенами своего дома Бен-Товит рассержен: "Как они кричат!" — восклицает он, "не любивший несправедливости", будучи обиженным пренебрежением других к его страданиям.

Численные персонажи Андреева полны духа противления, бунт — неотъемлемая часть их сущности. Они восстают против серого быта, судьбы, одиночества, против Создателя, даже если осознают свою обреченность. Сопротивление обстоятельствам делает человека Человеком — эта идея лежит в основе философской драмы Андреева "Жизнь Человека" (1906 г.). Смертельно раненый ударами непонятной злой силы, Человек проклинает злую силу у края могилы, вызывая её на бой. Однако со временем пафос противления "стенам" в произведениях Андреева ослабевает, при этом критическое отношение автора к "вечному облику" человека возрастает.

В начале между писателями возникло непонимание, затем, особенно после событий 1905-1906 годов, их отношения начали принимать характер взаимной вражды. Горький не идеализировал человека, однако часто акцентировал, что недостатки человеческой природы потенциально исправимы. Один писал о "балансе бездн", другой — о "бодрой беллетристике". Они прекратили общение, но даже в годы отчуждения Горький продолжал называть Андреева "самым интересным писателем среди всей европейской литературы".

Сравнивая роман Горького "Мать" (1907 г.) и роман Андреева "Сашка Жегулев" (1911 г.) можно лучше понять суть их разногласий. В обоих произведениях речь идет о молодых людях, вступающих в революционное движение. Горький использует натуралистическую образность в начале и романтизм в конце. В то время как Андреев показывает, как светлые идеи революции постепенно уходят во тьму, бунт и "бессмысленность".

Художник, согласно Андрееву, анализирует явления с перспективой их развития, предсказывает, провоцирует и предостерегает. В 1908 году он завершил философско-психологическую повесть-памфлет "Мои записки", где главный персонаж — демонический преступник, осуждённый за тройное убийство, который также ищет истину. "Где же правда? Где же правда в этом мире призраков и лжи?" — задаёт он себе вопрос. В итоге новоявленный инквизитор воспринимает стремление людей к свободе как зло жизни, а железные прутья решётки на тюремном окне, открывшие красоту ограниченности, вызывают у него "нежную благодарность, почти любовь". Он переосмысливает известную формулу, утверждая: "Несвобода — осознанная необходимость". Этот "шедевр полемики" произвёл смятение даже среди друзей писателя, поскольку повествователь скрывает своё отношение к убеждениям поэта "железной решетки". В "Записках" Андреев, по сути, предвосхитил популярный в XX веке жанр антиутопии и предсказал опасность тоталитаризма. Строитель "Интеграла" из романа Е. И. Замятина "Мы" продолжает рассуждения персонажа Андреева, утверждая, что "свобода и преступление так же неразрывно связаны, как... скорость и движение аэро: скорость аэро — 0, и он не движется, свобода человека — 0, и он не совершает преступлений".

Сложный вопрос о правде, как минимум, в двойственности своего существования, также волнует Андреева. Он рассматривает явления с разных сторон — в "Рассказе о семи повешенных" открывает правду с одной стороны баррикады, а в "Губернаторе" — с другой. Проблематика этих произведений частично связана с революционными событиями. В "Губернаторе" (1905 г.) представитель власти ждет выполнения смертного приговора, вынесенного народным судом. Толпа забастовщиков, насчитывающая "несколько тысяч человек", окружает его резиденцию. Сначала формируются невыполнимые требования, а затем начинается погром. Губернатор оказывается вынужденным открыть огонь. Среди жертв — и дети. Повествователь понимает праведный гнев народа и тот факт, что губернатор был вынужден прибегнуть к насилию. Он сочувствует обеим сторонам. Генерал, мучимый угрызениями совести, в конце концов, осуждает себя на смерть, отказываясь покинуть город, ездит без охраны, и, в итоге, "Закон-Мститель" настигает его. В обоих произведениях писатель указывает на абсурдность жизни, в которой человек убивает человека, и на противоестественность знания человеком часа своей смерти.

Критики правильно определили Андреева как сторонника общечеловеческих ценностей, внепартийного художника. В ряде произведений, таких как "В темную даль" (1900 г.) и "Марсельеза" (1903 г.), написанных на тему революции, для автора важно показать нечто необъяснимое в человеке, парадокс поступка. Тем не менее, "черная сотня" считала его революционным писателем, и семья Андреевых некоторое время жила за границей, опасаясь преследований.

Глубина многих произведений Андреева открылась не сразу. Так произошло и с "Красным смехом" (1904 г.), вдохновение для которого автор почерпнул из газетных сообщений о Русско-японской войне. Он изображает войну как безумие, которое порождает еще большее безумие. Свое повествование Андреев имитирует под отрывочные воспоминания сошедшего с ума фронтовика:

"Это красный смех. Когда земля сходит с ума, она начинает смеяться. На ней нет ни цветов, ни песен; она стала круглая, гладкая и красная, как голова, с которой сорвали кожу".

Принимающий участие в Русско-японской войне, автор реалистичных записок "На войне" В. Вересаев раскритиковал рассказ Андреева за его несоответствие действительности, утверждая, что у человека есть свойство "привыкать" ко всем обстоятельствам. Однако именно против этой привычки Андреев и направляет своё произведение, показывая, что не все из того, что становится нормой, должно быть таковым. Горький призывал автора "оздоровить" рассказ, убрать субъективность и добавить больше реалистического описания войны. Андреев жестко ответил: "Оздоровить — значит уничтожить рассказ, его основную идею... Моя тема: безумие и ужас". Очевидно, что автор ценил философское обобщение, заключенное в "Красном смехе", и его возможные проекции в будущие десятилетия.

Уже упомянутые "Тьма" и "Иуда Искариот" (1907 г.) не были поняты современниками, которые соотносили их содержание с социальной ситуацией в России после 1905 года и осудили автора за "апологию предательства". Они игнорировали важнейшую философскую составляющую этих произведений.

В "Тьме" самоотверженный юноша-революционер, в бегах от правосудия, преисполнен "правдой публичного дома", которую ему открыла проститутка Любка: какое право он имеет быть хорошим, если она плохая? Он осознает, что его и его товарищей успех был куплен ценой падения многих несчастных, и приходит к выводу: "Если фонариками не можем осветить всю тьму, то погасим же огни и полезем во тьму". Автор показывает позицию анархиста-максималиста, но освещает и образ "новой Любки", мечтающей стать частью активистов за другую жизнь. Такой переход сюжета был упущен критиками, которые осудили Андреева за, как им казалось, сочувствующее изображение ренегата. Но образ Любки, которому уделили вниманием даже более поздние критики, имеет ключевое значение в плане содержания рассказа.

Повесть "Иуда Искариот" более жестока. Автор показывает "вечный облик" человечества, отвергнувшего Слово Божье и убившего того, кто его принес. "За нею, — из заметки А.А. Блока о повести, — душа автора — живая рана". В данной повести, которую можно охарактеризовать как "Евангелие от Иуды", Андреев практически не меняет сюжетную линию, установленную евангелистами, но добавляет фрагмент, которые могли бы описывать отношения Учителя и учеников. Эти фрагменты отличаются и в канонических Евангелиях. При этом подход Андреева к описанию поведения участников библейских событий отображает сложный внутренний мир "предателя". Он предвидит трагедию: без крови и без чуда воскресения люди не признают Сына Человеческого, Спасителя. Двойственность Иуды, проявляющаяся в его действии, зеркально отражает двойственность поведения Христа: оба они предвидели развитие событий и оба имели основания любить и ненавидеть друг друга. "А кто поможет бедному Искариоту?" - многозначительный ответ Христа Петру, когда тот просит помочь ему в решениях вопросов с Иудой. Христос печально и понимая кивает головой, услышав от Иуды, что в другой жизни он первым будет рядом со Спасителем. Иуда осознает цену добра и зла в этом мире и остро чувствует свою справедливость. Он осуждает свое предательство, без которого не состоялось бы Пришествие: “Слово не дошло бы до человечества”. В поступке Иуды, который до самого последнего момента надеялся, что люди на Голгофе поймут, кого они казнят, заключена "последняя ставка веры в людей". Автор выражает осуждение человечеству, включая апостолов, за невосприимчивость к добру. Андреев создает интересную аллегорию, параллельную повести, — "Рассказ змеи о том, как у неё появились ядовитые зубы". Мысли данных произведений прорастут в заключительном произведении прозаика — романе "Дневник Сатаны" (1919 г.), опубликованном уже после его смерти.

Андреев всегда стремился к художественному эксперименту, в рамках которого он мог объединить обитателей мира сущего и мира явного. Эффективно он реализует это в философской сказке "Земля" (1913 г.). Творец посылает ангелов на землю, стремясь понять потребности людей, но, познав "правду" земли, посланцы не могут сохранить чистоту своих одежд и не возвращаются на небеса. Они испытывают стыд быть "чистыми" среди людей. Любящий Бог прощает их и понимает, упрекающе глядя на посланца, который посетил землю, но сохранил свои белые одежды в чистоте. Сам Он не может снизойти на землю, потому что людям не понадобятся небеса. При этом в последнем романе нет такого благосклонного отношения к людям, и он сводит обитателей противоположных миров.

Андреев долго работал над "бродячим" сюжетом, связанным с земными похождениями воплощенного Сатаны. Для реализации замысла создать "записки дьявола" ему предшествовало создание яркой картины: Сатана-Мефистофель сидит, обмакивая перо в чернильницу. В конце своей жизни Андреев с увлечением трудился над произведением о пребывании предводителя всех нечистых на земле, с непривычным финалом. Роман "Дневник Сатаны" показывает этот персонаж тоже страдающим. Замысел романа проступает уже в повести "Мои записки", главный герой которой размышляет о том, что человек способен "водить за нос" самого дьявола со всем его "запасом адской лжи, хитрости и лукавства". Идея создания могла прийти к Андрееву при чтении романа "Братьев Карамазовы" Ф.М. Достоевского, где в главе о черте, стремящемся воплотиться в наивную купчиху, утверждающего: "Мой идеал – войти в церковь и поставить свечку от чистого сердца". Однако где черт Достоевского стремится найти покой, спад "страданиям", князь Тьмы у Андреева только начинает свои страдания.

Через Сатану автор выражает свои тревожные мысли о сущности человека, подвергая сомнению многие идеи своих более ранних произведений. Как заметила исследователь творчества Андреева Ю. Бабичева, "Дневник Сатаны" — это также и "личный дневник самого автора". Сатана в образе убитого им купца решает поиграть с человечеством, но у него появляются соперники, в частности, Фома Магнус. Этот персонаж манипулирует чувствами Сатаны к Марии, которую тот видит в качестве Мадонны. Любовь меняет Сатану, он начинает стыдиться своей злой природы и решает стать просто человеком. Чтобы искупить свои прошлые грехи, он передает деньги Магнусу, который обещает стать благодетелем людей. Однако в конце оказывается, что "земная Мадонна" — это всего лишь подставное лицо, проститутка. Фома презирает дьявольский альтруизм и использует деньги для разрушения планеты. В результате Сатана начинает видеть в ученом химике лишь "другого сына своего отца": "Тяжело и оскорбительно быть этой штучкой, что называется на земле человеком, хитрым и жадным червячком...", — рассуждает он.

Фома Магнус — трагическая фигура, представляющая собой продукт человеческой эволюции, страдающий от своей мизантропии. Повествователь проявляет понимание как к Сатане, так и к Фоме. Интересно, что Андреев наделяет Магнуса внешностью, схожей с его собственной (сравнив портрет персонажа с изображением Андреева, выполненным И.Е. Репиным). Сатана оценивает мир со стороны, тогда как Магнус смотрит изнутри, и их мнения в конечном итоге совпадают. Кульминационный момент повести носит пародийный характер: описываются события ночи, когда Сатана искушает человека. Сатана плачет, увидев в людях свое отражение, а "земные черти" смеются над ним.

Плач — важный лейтмотив произведений Андреева. Слезы проливают многие его персонажи, страдающие от злой и могущественной тьмы. "Божий свет" плачет — и тьма отвечает ему тем же, замыкая круг и закрывая все выходы в этой жизни. В "Дневнике Сатаны" Андреев приближается к тому, что Л. И. Шестов описывал как "апофеоз беспочвенности".

Значение творчества Андреева на театральную жизнь

В начале XX века театральная жизнь в России, как и в Европе, переживала расцвет. Творческие люди обсуждали будущее сценического искусства. В двух утверждениях "Письма о театре" (1911-1913 гг.) Андреев работает над своей "теорией новой драмы", формирует личное видение "театра чистого психизма" и создает пьесы, соответствующие этим целям. Он провозгласил окончание быта и этнографии на сцене, противопоставив "устаревшего" А.Н. Островского "современному" А.П. Чехову.

Зрелищность он уступает для развлекательных пространств, а сцена театра, по его мнению, должна принадлежать душе. Новый драматург в своем творчестве проявляет черты того же Андреева-прозаика.

Первая пьеса Андреева — романтико-реалистическая драма "К звездам" (1905 г.) рассматривает роль интеллигенции в революции. Эта тема была интересна и Горькому, и они вдвоем работали над пьесой, но совместное авторство не сложилось. Причины разрыва становятся понятными при сравнении проблематики "К звездам" Андреева и "Детей солнца" Горького. В пьесе Горького, родившейся из общего замысла, можно увидеть некоторые "андреевские" элементы, например, противопоставление "детей солнца" "детям земли". Однако акценты разные: Горькому важен социальный аспект; он исследует вход интеллигенции в революцию, тогда как Андреев акцентирует внимание на гармонии ученых и революционеров. Магнус — ученый, астроном, и его инструмент — телескоп. Персонажи Горького занимаются биологией, и их инструментом является микроскоп.

Андреев предоставляет голос революционерам, мещанам-скептикам, нейтралам, которые мыслят "над схваткой" — у всех "своя правда". Движение жизни вперед в пьесе определяется творческой одержимостью персонажей, и не важно, служат ли они революции или науке. Однако лишь те, кто живет душой и разумом, обращенные к "торжествующей безбрежности" Вселенной, обеспечены счастьем. Гармония вечного Космоса противостоит безумной текучке земной жизни. Космос находится в согласии с истиной, тогда как земля изувечена столкновением "правд".

Андреев написал ряд пьес, которые позволили современникам говорить о "театре Леонида Андреева".

• философская драма "Жизнь Человека" (1907 г. ).
• "Черные маски" (1908 г.),
• "Царь-Голод" (1908 г.),
• "Анатэма" (1909 г.),
• "Океан" (1911 г.).
• "Собачий вальс", "Самсон в оковах" (обе — 1913-1915 гг.),
• "Реквием" (1917 г.).

В "Жизни Человека" выражена формула жизни, где автор "освобождается от быта" и стремится к максимальной обобщенности. В пьесе два ключевых персонажа: Человек, который олицетворяет человечество, и Некто в сером, который объединяет человеческие представления о высшей силе: Бог, судьба, рок, дьявол. Между ними — гости, соседи, родственники, добряки, злодеи, мысли и эмоции. Некто в сером — вестник "круга железного предначертания": рождение, бедность, любовь, богатство, слава, несчастья, забвение, смерть. Быстротечность человеческого существования иллюстрируется горящей свечей в руках загадочного Некто. Персонажи знакомы из античной трагедии: вестник, мойры и хор. В постановке Андреев требует от режиссера избегать полутонов: "Если добр, то как ангел; если глуп, то как министр; если безобразен, то так, чтобы дети боялись. Резкие контрасты".

Андреев стремится к однозначности, аллегоричности и символам жизни, однако символов в традиционном символистском смысле у него нет. Это похоже на работы лубочных мастеров, экспрессионистов и иконописцев, отражавших земной путь Христа в простых квадратиках. Пьеса одновременно трагическая и героическая: несмотря на все удары внешней силы, Человек не сдается, и у смерти бросает вызов таинственному Некто. Финал пьесы перекликается с концом повести "Жизнь Василия Фивейского": персонаж сломлен, но не побежден. А.А. Блок, наблюдавший постановку пьесы со стороны В.Э. Мейерхольда, отметит, что профессия героя не случайна — он, несмотря на все, остается созидателем.

Пьеса "Анатэма" может восприниматься как своего рода продолжение "Жизни Человека", где вновь появляется Некто — бесстрастный хранитель, стоящий на входах, который соединяет в себе вечность и истину. Анатэма противостоит ему — дьявол, проклятый за стремление узнать истину о Вселенной и приравняться к Великому Разуму. Злой дух, трусливо съеживаясь у ног хранителя, является трагической фигурой, размышляющей: "Все в мире хочет добра, но не знает, где его найти; все в мире хочет жизни, но сталкивается только со смертью...".

Основная часть драмы сосредоточена на подвиге Давида Лейзера, "любимого сына Бога", и вызывает ассоциации с библейской историей о смиренном Иове и евангельским искушением Христа в пустыне. Анатэма же решает проверить истинность любви и справедливости, наделяя Давида несметными богатствами, толкая его на создание "чуда любви" к ближнему и давая ему магическую власть над людьми. Однако этих дьявольских миллионов не хватает для всех страждущих, и Давид, как предатель и обманщик, будет побит камнями своим нарядом. Любовь и справедливость окажутся неудачными: добро обернется злом. Эксперимент поставлен, но Анатэма не получает "чистого" результата. Перед своей смертью Давид не проклинает людей, но жалеет, что не отдал им последнюю копейку. Эпилог повторяет пролог: врата, молчаливый страж Некто и ищущий истины Анатэма. Кольцевая композиция пьесы создаёт ощущение, что жизнь — это бесконечная борьба противоположных начал. Вскоре после написания пьеса шла в успешной постановке В.И. Немировича-Данченко в МХТ.

Заключение

В творчестве Андреева гармонично сочетаются художественные и философские элементы. Его книги удовлетворяют эстетическую потребность, вызывают размышления, тревожат совесть и порождают сочувствие к человеку и беспокойства за его человеческую натуру. Андреев настраивает читателя на требовательный подход к жизни. Критики отмечали его "космический пессимизм", однако трагическое у него не связано с пессимизмом. Осознавая, что его произведения могут быть неверно поняты, писатель не раз подчеркивал: если человек плачет, это не свидетельствует о его пессимизме, и точно так же не каждый смеющийся является оптимистом. Он относился к людям, обладающим острым чувством жизни и смерти. О его глубокой любви к жизни писали близкие друзья.